"После звонка, внимательно наблюдая за окружавшими, я...
"После звонка, внимательно наблюдая за окружавшими, я встал, направился к двери и тотчас же заметил, что от двери я отгорожен кучкой наиболее крепких одноклассников. Около меня образовалось полукольцо; из середины его вышел Федька и направился ко мне.
-
Что тебе надо? - спросил я.
-
Сдай револьвер, - нагло заявил он. - Классный комитет постановил, чтобы ты сдал револьвер в комиссариат думской милиции. Сдай его сейчас же комитету, и завтра ты получишь от милиции расписку.
-
Какой еще револьвер? - отступая к окну и стараясь, насколько хватало сил, казаться спокойным, переспросил я.
-
Не запирайся, пожалуйста! Я знаю, что ты всегда носишь маузер с собой. И сейчас он у тебя в правом кармане. Сдай лучше добровольно, или мы вызовем милицию. Давай! - И он протянул руку.
-
Маузер?
-
Да.
-
А этого не хочешь? - резко выкрикнул я, показывая ему фигу. - Ты мне его давал? Нет. Ну, так и катись к черту, пока не получил по морде!
Быстро повернув голову, я увидел, что за моей спиной стоят четверо, готовых схватить меня сзади. Тогда я прыгнул вперед, пытаясь прорваться к двери. Федька рванул меня за плечо. Я ударил его кулаком, и тотчас же меня схватили за плечи и поперек груди. Кто-то пытался вытолкнуть мою руку из кармана. Не вынимая руки, я крепко впился в рукоятку револьвера.
"Отберут… Сейчас отберут…"
Тогда, как пойманный в капкан звереныш, я взвизгнул. Я вынул маузер, большим пальцем вздернул предохранитель и нажал спуск.
Четыре пары рук, державших меня, мгновенно разжались. Я вскочил на подоконник. Оттуда я успел разглядеть белые, будто ватные лица учеников, желтую плиту каменного пола, разбитую выстрелом, и превратившегося в библейский соляной столб застрявшего в дверях отца Геннадия. Не раздумывая, я спрыгнул с высоты второго этажа на клумбы ярко-красных георгин…"
Аркадий Гайдар, "Школа", 1929 год.
Небольшую и считающуюся автобиографической повесть сегодня мало вспоминают даже на фоне других книг окончательно потерявшего актуальность писателя, и, как мне кажется, совершенно зря.
Помимо развернутого описания реалий постфевральской России, в ней хрошо показана радикализация и без того трудного подростка с разрушенных социальными связями. А ещё это, пожалуй, первое в русской литературе описание школьного шутинга.
Пётр Кромских
